21/10/2017
Международные конфликты продолжают возникать, в том числе принимая форму войн, хотя некогда политикам представлялось, что в связи с появлением слишком разрушительного оружия войны на Земле закончатся. Оружие продолжает совершенствоваться, но это не приводит к прекращению конфликтов
Комментарий Алексея Макаркина:
Представление о том, что войн больше не будет, относится к началу 1990-х годов, когда рухнула социалистическая система, советский лагерь. Тогда казалось, что есть лишь несколько стран, с которыми, может, надо разобраться, - стран, которые не вписываются в общий строй. А все остальные в той или иной степени (разной, конечно, никто не говорил, что прямо завтра у всех будет демократия) двинутся пусть разными темпами, но примерно в одну сторону. Двинутся, потому что «свобода лучше несвободы», как говорил, в частности, Дмитрий Анатольевич Медведев.
Правда, уже тогда многие к теории о том, что демократия все побеждает, относились весьма сдержанно, но в целом что-то такое ожидалось. Здесь действовали определенные рациональные аргументы. Они сводились к тому, что людям стабильнее живется при понятных и демократичных правилах игры. И что страны демократии обладают большей «мягкой силой», например. Все это обсуждалось активно. Но дальше выяснилось несколько обстоятельств.
Есть такая формулировка: «Демократии с демократиями не воюют». Тут тоже есть свои исключения: есть, например, конфликты между странами, в которых президентов и парламенты регулярно выбирают (допустим, Перу и Эквадор). Но это какие-то старые территориальные конфликты, там не идут полноценные войны, а просто происходят какие-то перестрелки; они порой затухают на несколько десятилетий, потом возобновляются; да и к тому же это - Латинская Америка, особое дело. Словом, можно для себя найти объяснение того, почему иногда демократии стреляют друг в друга. Мол, это какие-то локальные события, не перерождающиеся в большие войны. То есть думали, что если на Земле будут одни демократии, то, может, и будут порой случаться какие-то отдельные недоразумения, связанные со старыми конфликтами, но не более того.
Что же получилось? Получилось, что, во-первых, экономический эффект от демократии не универсален. Где-то он велик, где-то - нет, причем во многих случаях эффект велик там, где есть какие-то другие факторы, кроме собственно регулярных всеобщих конкурентных выборов. Например, я думаю, что большую роль для стран Восточной Европы (которая очень хотела стать Центральной Европой) в 1990-е годы сыграл фактор Европейского союза. Там тоже было много разных соблазнов, и традиции там очень разные (далеко не всегда демократические, скорее - наоборот). Но желание быть в Европе, «вернуться в Европу», как они говорили, оказалось для элит этих стран сильнее, чем какие-либо другие амбиции. Оно было практически консенсусным. А если тебе хочется идти в Европу, ты должен хотя бы на время отложить какие-то территориальные споры. Если у тебя есть территориальные споры, тебя в Европу не возьмут.
Так что я бы не сказал, что проблемы полностью сняты - они время от времени проявляются. Но все это пришлось отложить, и сейчас в рамках Евросоюза нельзя поднять территориальный вопрос. Допустим, вопрос о Венгрии и Румынии, Германии и Чехии, Германии и Польше, Польше и Чехии. Эти конфликты пришлось если не забыть, то отложить на неопределенную перспективу - может, она настанет, а может, и нет. Равно как пришлось воздержаться от авторитарных действий. Тут тоже кое-что имело место: в Румынии, например, достаточно брутально шахтеры разбирались с оппозицией по просьбе новой власти в начале 1990-х. Но потом стало ясно, что если ты призываешь шахтеров на помощь, то ты в Европу попасть не можешь. Пришлось как-то меняться.
Однако получилось, что, с одной стороны, есть фактор так называемых «стран-изгоев». В свое время Джордж Буш-младший сказал, что есть Ирак, Иран и Северная Корея. Мол, если с этими тремя странами разберемся, то и будет ладно, все станет хорошо. Но в итоге «разобрались» только с Ираком. С военной точки зрения это было очень успешно: армия Саддама Хусейна была разгромлена в считанные недели. А дальше произошел не предсказывавшийся взрыв.
Ирак - страна с полным отсутствием опыта классической демократии и с разными конфессиями. И действия в ней привели к тому, что поменялась пирамида власти. Если раньше (что при королях, что при диктаторах) у власти стояли сунниты, община которых составляла 20% населения, то когда в Ирак пришли американцы и ввели демократию, «наверху» оказались шииты (которых в стране, условно говоря, 60%). Куда деваться суннитской элите, которая там привыкла править? Немалая часть офицеров распущенной армии пошла в ИГИЛ (группировка запрещена в РФ). Если бы не это, то ИГИЛ бы, наверно, было маленькой организацией, одной из многочисленных террористических группировок. А так они получили офицерский корпус. Потому что с суннитами стали вести себя фактически как с РСДРП в Германии в 1945 году.
Например, армия, где большинство офицерских должностей занимали сунниты, была распущена. Американцы как рассуждали? Мол, в 1945 году распустили нацистскую армию - и сейчас распускаем саддамовскую армию. Но то, что тут есть некоторые, мягко говоря, различия, от их понимания ушло. Все-таки в Германии не было суннитов и шиитов. А тут были, и достаточно большая община (Ирак-то - многомиллионная страна), не какой-то там узкий элитный слой, а большая община оказалась оскорблена, обижена и морально, и материально. И тогда офицеры-сунниты пошли в ИГИЛ.
Потому, конечно, американцы опомнились, начали договариваться с суннитами, пытаться привлечь их на свою сторону, выстраивать какие-то механизмы. Что-то из этого удалось, что-то - нет. Плюс когда американцы ушли, тогдашний шиитский премьер решил, что надо провести ревизию, что хватит договариваться с этими суннитами, они враги. К чему это привело, известно. Мосул был несколько лет под контролем ИГИЛа (его с такими трудностями выбивали из города!), ИГИЛ к Багдаду подходил. С этим при огромной американской поддержке смогли справиться, но проблема не ушла, сунниты до сих пор чувствуют себя ущемленными.
То есть выяснилось, что кое-где живут по другим правилам. Тем, где ценность идентичности, национальной, религиозной, важнее ценности свободы. Или, например, в условиях нелиберальной демократии возникает соблазн подавить какую-нибудь группу, которая раньше была у власти. Тогда меньшинство берет в руки автомат или что-то другое, посущественнее. Тоже проблема. Раньше такими проблемами славилась Африка, но она далеко и что там происходит, по сути, мало кому интересно. Мол, пусть сами разбираются. Вот сейчас подобная ситуация возникла на Ближнем Востоке.
Или вот, допустим, «арабская весна». Там, где речь шла о том, что надо выгнать коррумпированного правителя, все прошло более или менее спокойно - как, например, в Тунисе. А вот там, где кроме коррумпированного правителя была еще и идеология, где был правящий слой, основанный на ней, там случилась война, как в Ливии. И там Каддафи не захотел уходить. Потому что не только он был реально очень богатым человеком (который очень серьезно отличался от того молодого капитана, что свергал короля), но и была идеология. Соответственно, началась гражданская война, которая по сути страну разнесла за полгода.
И отсутствие каких-либо демократических традиций тоже сказалось. Все-таки в Тунисе что-то было: какой-то парламент, что-то такое. В Ливии же - вообще ничего. Так что началась война: с одной стороны светские власти, с другой - умеренные исламисты, с третьей - радикалы. Плюс фактор составного государства: Ливию ведь в свое время составили из трех частей. В результате в стране сейчас два центра влияния: Триполи и Бенгази. В Триполи - одно правительство, в Бенгази - другая власть.
Дальше - Сирия. Там ситуация еще похлеще, чем в Ираке, потому что там была привилегированной роль алавитов, да и страна тоже сконструированная. У алавитов до 1936 года была своя территория, свое квазигосударство. И если там вводить демократию большинства, то будет обратная ситуация по сравнению с Ираком. В Ираке у шиитов большинство, а в Сирии - у суннитов. И что тогда будет с алавитской общиной, можно себе представить. Потому что если шииты суннитов все же считают за мусульман, пусть неправильных, но мусульман, то сунниты алавитов за мусульман вообще не считают. Они считают, что это - опасные еретики с очень закрытым учением.
Поэтому как Асаду уходить? Он не только авторитарный президент, но еще и глава алавитской общины. Свою семью он может поместить в самолет, как это некогда сделал свергнутый тунисский президент, но алависткую общину он вместе с собой забрать не сможет! Соответственно, война.
И само шиитско-суннитское противостояние означает конфликт между Саудовской Аравией и Ираном. прямой войны между ними нет, но есть опосредованный конфликт. Та же Сирия, тот же Йемен - тоже люди воюют. Плюс в самом шиитском сообществе непростые отношения - оно не является сплоченным, единым. Это все тоже стимулирует противоречия и осложняет балансирование на грани, как это сейчас иногда с Катаром происходит.
Борис Макаренко о правительстве Джо Байдена
Комментарий Бориса Макаренко:
Дублеры начинают действовать. Название старого советского фильма приходит в голову при размышлениях о первых назначениях в администрации победившего на выборах президента США Джозефа Байдена. Ровно 40 лет в Америке не случалось, чтобы партия возвращала себе контроль над Белым домом спустя всего четыре года после поражения на предыдущих выборах: это значит, что очевидными кандидатами на руководящие посты становятся те, кто в предыдущей администрации той же партии был на ролях весьма заметных, хотя и не первых. Правительство дублеров? Ведь и сам будущий президент был «вторым номером» в администрациях Обамы. →
Парламент Армении отказался отменять военное положение, которое было введено в стране 27 сентября на фоне эскалации конфликта в Нагорном Карабахе
Комментарий Алексея Макаркина:
Тот факт, что военное положение в стране сохраняется, свидетельствует только о том, что премьер-министр Пашинян контролирует парламент. Если бы этот режим был отменен, появилось бы больше возможностей для протеста у оппозиции. А Пашиняна и без того активно критикуют за потерю территорий. Это самое большое поражение Армении во всех Карабахских войнах за 30 лет. →
Партия «Яблоко» намерена начать подготовку молодых политиков
Комментарий Алексея Макаркина:На самом деле, здесь идет конкуренция за молодых политиков в рядах оппозиции. Есть Навальный, «Яблоко», Партия Народной Свободы, партия Андрея Нечаева, и другие проекты. →
Довыборы в гордуму покажут настроение общепротестного электората
Комментарий Алексея Макаркина:Не стоит подозревать несистемщиков в попытках сговора с властью, обилие черных технологий как раз свидетельствует о конкурентности кампании. Хотя рейтинги ЕР по стране равны 30% и, следовательно, у оппозиции вместе взятой около 70%, не следует каждые конкретные выборы рассматривать с арифметической точки зрения таких рейтингов. Результаты могут быть непропорциональны, особенно если кандидат провел яркую кампанию. Тогда за него идут голосовать уже не только как за идейно близкого, но и как за проходного. →
Эксперты РСМД проанализировали новые вызовы для российской внешней политики
Комментарий Бориса Макаренко:Вакцина может стать элементом российской мягкой силы. Воздействие мягкой силы на международные отношения, конечно, есть, но оно не радикальное. При этом США вряд ли будут большими потребителями российской вакцины. →
20 ноября Владимир Путин подписал указ об упразднении Федерального агентства по печати и массовым коммуникациям (Роспечать) и Федеральное агентство связи (Россвязь). Их функции были переданы Министерству цифрового развития
Комментарий Алексея Макаркина:Нынешняя ликвидация ведомств — это продолжение ревизии административной реформы 2004 года, когда была создана трехступенчатая модель исполнительной власти (министерства, службы, агентства). Тогда было создано огромное количество разных ведомств, но возникла одна очень русская проблема. Непонятно стало, кто за что отвечает и с кого спрашивать. Полномочия ведомств порой пересекались. И там, где это было престижно, где управление сулило хорошее финансирование и пр., ведомства боролись друг с другом в ущерб делу, чтобы взять контроль над ним в свои руки. А там, где дело сулило большие проблемы, наоборот, все спихивали ответственность друг на друга. В целом опыт такой реформы был признан неудачным. →
Какая судьба ждет общину Виссариона
Комментарий Алексея Макаркина:Складывается впечатление, что государство просто не знает, что делать и чего ждать от таких религиозных организаций, как Церковь последнего завета. Поэтому и пытается либо усилить контроль над такими общинами, либо вовсе прекратить работу этих структур. У чиновников подход утилитарный. Те, кто конкурирует с РПЦ, вызывают опасение. Организации, подобные общине Виссариона, воспринимаются как наносящие ущерб православной церкви и уводящие от нее потенциальных верующих. Государство не может выдвигать конфессиональных аргументов, потому что официально церковь отделена от государства, но реально отношение к этим организациям во многом негативное не только потому, что их сложнее контролировать, чем РПЦ, но они воспринимаются как аномальные и исторически не свойственные России и русскому народу. А раз они не наши, значит, и не нужны. →
Оптимизация штата государственных служащих, которую предлагает осуществить премьер-министр Михаил Мишустин, является логичным и разумным шагом в сложившейся ситуации, полагают эксперты
Комментарий Бориса Макаренко:Сокращение служащих не кажется радикальным шагом - скорее всего, при масштабах от 5 до 10% это произойдет при имеющихся вакансиях, может быть, работниках пенсионного возраста. Он последовательно оптимизирует все ресурсы - на это надо смотреть в совокупности и с кадровыми перестановками в правительстве, и с цифровизацией, потому что, по идее, при широкой цифровизации она должна заменять человека какими-то автоматизированными приемами. Главное, что Мишустин - человек, который по определению умеет считать, раз он пришел из ФНС, оптимизирует все ресурсы, и все это не случайно. На правительстве лежит колоссальная ответственность, пожалуй, настолько, насколько этого давно не было: ему нужно продолжать возглавлять борьбу с коронакризисом и перезапускать национальные проекты. При этом ресурсов мало, поэтому все считается. →
Партии «Народ против коррупции» больше не существует – политологи прокомментировали «Блокноту» это событие
Комментарий Алексея Макаркина:По поводу этой партии у меня брали комментарий только один раз – когда стало известно, что ее возглавил родственник Владимира Путина. Вот теперь, когда ее ликвидировали, о ней второй раз в СМИ спросили. Но сказать тут нечего. Абсолютно ничем себя не показавшая партия, никаких результатов она не добилась. Кремль, в свою очередь, никакого интереса к ней не проявлял, никаких ставок на нее не делал. Родственник Путина, вероятно, возглавил ее для каких-то своих личных интересов. Возможно, это нужно было ему для некоторых карьерных моментов. Так что все существование этой партии сводится к абсолютному нулю. →
Сноб поговорил с президентом Центра политических технологий Борисом Макаренко о методологии составления карты и возможности системы выборщиков в России
Комментарий Бориса Макаренко:Такая система противоречит всей исторической и современной традиции в России. Американский принцип идет от американской концепции федерализма, где штаты наделены немалым объемом властных полномочий в самых разных сферах. У нас федерализм, мягко говоря, очень универсалистский - права регионов крайне ограничены. Если ввести непрямые выборы при отсутствии реального федерализма, то будут все те же эффекты - завышение доли малых субъектов федерации над большими. Одного порока американской системы у нас бы не было: у них республиканцы имеют преимущество, потому что округа в сельской местности в среднем имеют меньшее число избирателей, то есть сельская местность имеет преимущество в голосовании. У нас такого явления почти нет. →
