21/10/2017
Международные конфликты продолжают возникать, в том числе принимая форму войн, хотя некогда политикам представлялось, что в связи с появлением слишком разрушительного оружия войны на Земле закончатся. Оружие продолжает совершенствоваться, но это не приводит к прекращению конфликтов
Комментарий Алексея Макаркина:
Представление о том, что войн больше не будет, относится к началу 1990-х годов, когда рухнула социалистическая система, советский лагерь. Тогда казалось, что есть лишь несколько стран, с которыми, может, надо разобраться, - стран, которые не вписываются в общий строй. А все остальные в той или иной степени (разной, конечно, никто не говорил, что прямо завтра у всех будет демократия) двинутся пусть разными темпами, но примерно в одну сторону. Двинутся, потому что «свобода лучше несвободы», как говорил, в частности, Дмитрий Анатольевич Медведев.
Правда, уже тогда многие к теории о том, что демократия все побеждает, относились весьма сдержанно, но в целом что-то такое ожидалось. Здесь действовали определенные рациональные аргументы. Они сводились к тому, что людям стабильнее живется при понятных и демократичных правилах игры. И что страны демократии обладают большей «мягкой силой», например. Все это обсуждалось активно. Но дальше выяснилось несколько обстоятельств.
Есть такая формулировка: «Демократии с демократиями не воюют». Тут тоже есть свои исключения: есть, например, конфликты между странами, в которых президентов и парламенты регулярно выбирают (допустим, Перу и Эквадор). Но это какие-то старые территориальные конфликты, там не идут полноценные войны, а просто происходят какие-то перестрелки; они порой затухают на несколько десятилетий, потом возобновляются; да и к тому же это - Латинская Америка, особое дело. Словом, можно для себя найти объяснение того, почему иногда демократии стреляют друг в друга. Мол, это какие-то локальные события, не перерождающиеся в большие войны. То есть думали, что если на Земле будут одни демократии, то, может, и будут порой случаться какие-то отдельные недоразумения, связанные со старыми конфликтами, но не более того.
Что же получилось? Получилось, что, во-первых, экономический эффект от демократии не универсален. Где-то он велик, где-то - нет, причем во многих случаях эффект велик там, где есть какие-то другие факторы, кроме собственно регулярных всеобщих конкурентных выборов. Например, я думаю, что большую роль для стран Восточной Европы (которая очень хотела стать Центральной Европой) в 1990-е годы сыграл фактор Европейского союза. Там тоже было много разных соблазнов, и традиции там очень разные (далеко не всегда демократические, скорее - наоборот). Но желание быть в Европе, «вернуться в Европу», как они говорили, оказалось для элит этих стран сильнее, чем какие-либо другие амбиции. Оно было практически консенсусным. А если тебе хочется идти в Европу, ты должен хотя бы на время отложить какие-то территориальные споры. Если у тебя есть территориальные споры, тебя в Европу не возьмут.
Так что я бы не сказал, что проблемы полностью сняты - они время от времени проявляются. Но все это пришлось отложить, и сейчас в рамках Евросоюза нельзя поднять территориальный вопрос. Допустим, вопрос о Венгрии и Румынии, Германии и Чехии, Германии и Польше, Польше и Чехии. Эти конфликты пришлось если не забыть, то отложить на неопределенную перспективу - может, она настанет, а может, и нет. Равно как пришлось воздержаться от авторитарных действий. Тут тоже кое-что имело место: в Румынии, например, достаточно брутально шахтеры разбирались с оппозицией по просьбе новой власти в начале 1990-х. Но потом стало ясно, что если ты призываешь шахтеров на помощь, то ты в Европу попасть не можешь. Пришлось как-то меняться.
Однако получилось, что, с одной стороны, есть фактор так называемых «стран-изгоев». В свое время Джордж Буш-младший сказал, что есть Ирак, Иран и Северная Корея. Мол, если с этими тремя странами разберемся, то и будет ладно, все станет хорошо. Но в итоге «разобрались» только с Ираком. С военной точки зрения это было очень успешно: армия Саддама Хусейна была разгромлена в считанные недели. А дальше произошел не предсказывавшийся взрыв.
Ирак - страна с полным отсутствием опыта классической демократии и с разными конфессиями. И действия в ней привели к тому, что поменялась пирамида власти. Если раньше (что при королях, что при диктаторах) у власти стояли сунниты, община которых составляла 20% населения, то когда в Ирак пришли американцы и ввели демократию, «наверху» оказались шииты (которых в стране, условно говоря, 60%). Куда деваться суннитской элите, которая там привыкла править? Немалая часть офицеров распущенной армии пошла в ИГИЛ (группировка запрещена в РФ). Если бы не это, то ИГИЛ бы, наверно, было маленькой организацией, одной из многочисленных террористических группировок. А так они получили офицерский корпус. Потому что с суннитами стали вести себя фактически как с РСДРП в Германии в 1945 году.
Например, армия, где большинство офицерских должностей занимали сунниты, была распущена. Американцы как рассуждали? Мол, в 1945 году распустили нацистскую армию - и сейчас распускаем саддамовскую армию. Но то, что тут есть некоторые, мягко говоря, различия, от их понимания ушло. Все-таки в Германии не было суннитов и шиитов. А тут были, и достаточно большая община (Ирак-то - многомиллионная страна), не какой-то там узкий элитный слой, а большая община оказалась оскорблена, обижена и морально, и материально. И тогда офицеры-сунниты пошли в ИГИЛ.
Потому, конечно, американцы опомнились, начали договариваться с суннитами, пытаться привлечь их на свою сторону, выстраивать какие-то механизмы. Что-то из этого удалось, что-то - нет. Плюс когда американцы ушли, тогдашний шиитский премьер решил, что надо провести ревизию, что хватит договариваться с этими суннитами, они враги. К чему это привело, известно. Мосул был несколько лет под контролем ИГИЛа (его с такими трудностями выбивали из города!), ИГИЛ к Багдаду подходил. С этим при огромной американской поддержке смогли справиться, но проблема не ушла, сунниты до сих пор чувствуют себя ущемленными.
То есть выяснилось, что кое-где живут по другим правилам. Тем, где ценность идентичности, национальной, религиозной, важнее ценности свободы. Или, например, в условиях нелиберальной демократии возникает соблазн подавить какую-нибудь группу, которая раньше была у власти. Тогда меньшинство берет в руки автомат или что-то другое, посущественнее. Тоже проблема. Раньше такими проблемами славилась Африка, но она далеко и что там происходит, по сути, мало кому интересно. Мол, пусть сами разбираются. Вот сейчас подобная ситуация возникла на Ближнем Востоке.
Или вот, допустим, «арабская весна». Там, где речь шла о том, что надо выгнать коррумпированного правителя, все прошло более или менее спокойно - как, например, в Тунисе. А вот там, где кроме коррумпированного правителя была еще и идеология, где был правящий слой, основанный на ней, там случилась война, как в Ливии. И там Каддафи не захотел уходить. Потому что не только он был реально очень богатым человеком (который очень серьезно отличался от того молодого капитана, что свергал короля), но и была идеология. Соответственно, началась гражданская война, которая по сути страну разнесла за полгода.
И отсутствие каких-либо демократических традиций тоже сказалось. Все-таки в Тунисе что-то было: какой-то парламент, что-то такое. В Ливии же - вообще ничего. Так что началась война: с одной стороны светские власти, с другой - умеренные исламисты, с третьей - радикалы. Плюс фактор составного государства: Ливию ведь в свое время составили из трех частей. В результате в стране сейчас два центра влияния: Триполи и Бенгази. В Триполи - одно правительство, в Бенгази - другая власть.
Дальше - Сирия. Там ситуация еще похлеще, чем в Ираке, потому что там была привилегированной роль алавитов, да и страна тоже сконструированная. У алавитов до 1936 года была своя территория, свое квазигосударство. И если там вводить демократию большинства, то будет обратная ситуация по сравнению с Ираком. В Ираке у шиитов большинство, а в Сирии - у суннитов. И что тогда будет с алавитской общиной, можно себе представить. Потому что если шииты суннитов все же считают за мусульман, пусть неправильных, но мусульман, то сунниты алавитов за мусульман вообще не считают. Они считают, что это - опасные еретики с очень закрытым учением.
Поэтому как Асаду уходить? Он не только авторитарный президент, но еще и глава алавитской общины. Свою семью он может поместить в самолет, как это некогда сделал свергнутый тунисский президент, но алависткую общину он вместе с собой забрать не сможет! Соответственно, война.
И само шиитско-суннитское противостояние означает конфликт между Саудовской Аравией и Ираном. прямой войны между ними нет, но есть опосредованный конфликт. Та же Сирия, тот же Йемен - тоже люди воюют. Плюс в самом шиитском сообществе непростые отношения - оно не является сплоченным, единым. Это все тоже стимулирует противоречия и осложняет балансирование на грани, как это сейчас иногда с Катаром происходит.
Возмущение студентов они назвали работой ЦИПсО В РГГУ связали нападки на философа Ивана Ильина с деятельностью Запада. Таким образом вуз ответил на запрос «Ведомостей» по поводу недовольства студентов назначением консервативного философа Александра Дугина директором учебно-научного центра РГГУ «Высшая политическая школа (ВПШ) им. Ивана Ильина».
Комментарий Алексея Макаркина:
Протест в РГГУ связан не столько с именем Ильина, сколько с Александром Дугиным, считает первый вице-президент Центра политических технологий Алексей Макаркин. Он добавил, что творчество Ильина «настолько обширно», что из его работ можно взять цитаты на любой вкус: из 1920-х гг., где он одобрительно отзывается о фашизме, и послевоенные, где он говорит о нем негативно. «Правые считают плюсом, что он не нашел общего языка с немецкими фашистами, а его взгляды близки к немецким консерваторам. Они считают временными его попытки договориться с немецкими и итальянскими фашистами, а сам он не был ни фашистом, ни нацистом. Левые же считают неприемлемым любое сближение с фашистами», – пояснил Макаркин. →
На вакантный депутатский мандат Госдумы может претендовать «Справедливая Россия – За правду» Как стало известно «НГ», один из лидеров «Справедливой России – За правду» (СРЗП), депутат Госдумы Геннадий Семигин был награжден орденом «За заслуги перед Хакасией» лично главой республики коммунистом Валентином Коноваловым. В этом году на осенних выборах будет разыгрываться мандат депутата Госдумы от региона. Теоретически Семигин мог бы стать электоральным «паровозом» для одного из эсэров, с тем чтобы в 2026 году избираться в Госдуму уже по одномандатному округу. Эксперты отмечают, что такой вариант вполне возможен.
Комментарий Алексея Макаркина:
Первый вице-президент Центра политических технологий Алексей Макаркин напомнил «НГ»: «В целом по стране в СРЗП наиболее известен Сергей Миронов, а также Захар Прилепин. Семигин же известен в Хакасии, но волна его популярности прошла давно. Он избирался по одномандатному округу в Хакасии в 2003 году, когда его поддержали почти 50% избирателей. Сейчас во многом другие времена, Семигин избирался по списку и возможности серьезно влиять на электоральные процессы Хакасии у Семигина нет. Да и самой партии более интересны Верховный совет и горсовет Абакана, нежели довыборы в Госдуму. Поэтому электоральным «паровозом» для другого эсэра он вряд ли станет. Хотя нельзя исключать предварительную работу СРЗП в регионе перед основными думскими выборами, которые не так далеко. Зато для Валентина Коновалова, в свою очередь, это неплохой резерв поддержки, и коммунистический глава стремится максимизировать свои ресурсы. Потому что на довыборах теоретически если СРЗП не выставит своего кандидата, то может поддержать коммуниста, а для главы от КПРФ любой политический ресурс и союзники полезны». →
Экзотическая политструктура в бюллетене станет аналогом графы «Против всех» Как стало известно «НГ», 22 апреля соберется оргкомитет возрождаемой Партии любителей пива (ПЛП) под председательством политолога и политтехнолога Константина Калачева, после этого документы на регистрацию партии подадут в Минюст РФ. Организаторы проекта рассчитывают, что новая структура заработает к выборам 2025 года. По опросу социологического центра Russian Field, 36% граждан считают, что в России нужна новая партия, еще 9% заявили, что допускают для себя возможность проголосовать за ПЛП. По мнению экспертов, вероятность регистрации партии небольшая, а электорат у нее будет составной: избиратели колеблющиеся, протестные и ностальгические.
Комментарий Алексея Макаркина:
Первый вице-президент Центра политических технологий Алексей Макаркин заметил «НГ», что шансы на регистрацию ПЛП небольшие, а электоральный рейтинг и реальное количество людей, готовых проголосовать за партию, – не одно и то же. Макаркин напомнил, как в начале 2000-х годов социологи подсчитывали, что за различные новые партии готовы проголосовать по 15-16%, но на выборах политструктуры получали в разы меньше. →
Доклад Центра исследований политической культуры России (ЦИПКР) подтвердил факт бегства ядерного электората КПРФ по итогам выборов президента. При этом результат ее кандидата – это не столько следствие СВО, сколько продолжение долгого тренда. Число сторонников КПРФ сократилось почти во всех категориях населения. Возможно, и потому, что она преимущественно мужская партия. Этот избиратель оказался ненадежным, а женщинам левый уклон просто не нравится. Но ответить за кризис, очевидно, должно прежде всего руководство политструктуры.
Комментарий Алексея Макаркина:
Первый вице-президент Центра политических технологий Алексей Макаркин заметил «НГ», что по итогам президентских выборов ядерный электорат КПРФ практически снизился до проходного барьера на думских выборах. Потому что главный признак – это готовность проголосовать за партию при любой ситуации и в любых условиях. Так что электоральные изменения выглядят опасными для КПРФ. Эксперт напомнил, что прежняя сборка ее сторонников лишилась двух главных частей: лояльных к власти избирателей и протестного электората. Причем если последний уже и не вернуть, он либо уходит «во внутренюю эмиграцию», либо перетекает к другим силам, вроде «Новых людей», то лоялистскую часть попробовать вернуть еще можно. «Но проблема с патриотическим электоратом в том, что сейчас власть действует в русле его требований», – напомнил он. →
Выборы пройдут с большей явкой, чем в 2019 году, а недостатка в претендентах не будет, считают эксперты.
Комментарий Алексея Макаркина:
Он получил 53,12% голосов, тогда как его соперник, либерал Иван Корчок - 46,88%. В первом туре вперед неожиданно вырвался Корчок, но ему практически не удалось улучшить (в процентах) свой результат, тогда как Пеллегрини смог заручиться поддержкой сторонников консерватора Штефана Харабина, занявшего третье место. Пеллегрини и поддерживавший его Фицо успешно акцентировали внимание на двух дихотомиях. →
Выборы пройдут с большей явкой, чем в 2019 году, а недостатка в претендентах не будет, считают эксперты.
Комментарий Алексея Макаркина:
На этот раз партиям удастся закрыть каждый округ, небольшое поле для политических маневров не отталкивает потенциальных кандидатов в депутаты, считает вице-президент Центра политических технологий Алексей Макаркин. Желающими пойти на выборы могут быть люди из партийного аппарата, которые хотят обратить на себя внимание руководства, а также муниципальные депутаты, рассуждает он. →
3 апреля пятый раз Михаил Мишустин отчитывался о деятельности Правительства в Государственной думе. В пятом отчете – и в дискуссии, развернувшейся после доклада премьера - многое прозвучало не в первый раз – и о том, насколько эффективно это правительство управляло противодействием пандемии Ковида, и как успешно правительство справилось с адаптацией экономики и, шире, всей жизни страны к беспрецедентному санкционному давлению. Резюмировал эти повторы – в последнем на этом заседании выступлении - многоопытный депутат Андрей Макаров: «отчет Правительства позволил увидеть, как много сделано».
Комментарий Бориса Макаренко:
Было ли в отчете что-то принципиально новое – кроме, разумеется, актуальных цифр и фактов функционирования экономики страны и работы исполнительной власти: высокие – 3,6% темпы роста ВВП, еще более впечатляющие – в обрабатывающей промышленности, выход на объем внешней торговли не ниже, чем четыре года назад (естественно, при изменившейся географии товарных потоков), многочисленные и работающие механизмы социальной поддержки граждан, семей с детьми и многое другое? Осмелюсь выделить в качестве нового то, что ключевым в работе Правительства становится повышение качества государственного управления. Дело не только в том, что премьер в начале своего выступления обозначил это в качестве одной из двух главных задач в работе кабинета – наряду с выполнением программы социально-экономического развития. Проблема гораздо шире. →
Весной 2023 года в своем предыдущем отчете перед депутатами, председатель правительства РФ Михаил Мишустин охарактеризовал шесть задач, сформулированных президентом России Владимиром Путиным для кабмина в послании Федеральному собранию в конце 2022-го. Нынешний отчет премьер-министра был основан на том, что сделано по каждому из этих направлений. Первый вице-президент Центра политических технологий Алексей Макаркин констатирует: таким образом между этими документами существует прямая связь. По мнению политолога, сделано уже много.
Комментарий Алексея Макаркина:
Первая задача - благосостояние граждан. →
«Левый фронт» (ЛФ) все-таки опубликовал полное решение исполкома от 31 марта. Там, с одной стороны, говорится о неизбежности идеологической чистки, а с другой – делается явная попытка не дать ее провести руками старших товарищей из КПРФ. Документ подтверждает ведущую роль в движении депутата Госдумы Анастасии Удальцовой. Она и состоит в рядах думской фракции коммунистов, но, похоже, намерена сохранить контроль над ЛФ за собой на политическую перспективу. Эксперты согласны, что как для нее, так и для КПРФ движение представляет собой активистский, кадровый и уличный ресурс. ЛФ укрепляет шансы Удальцовой на переизбрание в Госдуму-2026, а партии он позволяет расширить долю протестного электората. Но прежде ЛФ предстоит очистить от несистемных элементов.
Комментарий Алексея Макаркина:
Первый вице-президент Центра политических технологий Алексей Макаркин напомнил «НГ»: «Удальцова встроена в работу КПРФ, но ЛФ – это и ее личный ресурс влияния на партию, хотя и для КПРФ – это тоже ресурс. ЛФ – это и активисты на митингах, и волонтеры, и кандидаты на выборах, и часть муниципальных и региональных депутатов. Да и демонстрация союзнических организаций, коих, по словам коммунистов, у них полсотни, тоже нужна для укрепления собственных позиций на левом фланге». Однако, по его словам, стоит задача не просто сохранить ЛФ в союзниках, а сделать так, чтобы он не противоречил партии, не устраивал несогласованных инициатив, вроде тех же праймериз для отбора левых кандидатов в президенты. Так что для КПРФ действительно важен ленинский подход, когда союзники действуют под руководством партии, а не самостоятельно. «В ЛФ привыкли за годы существования сами принимать решения, вести свою линию, так что теперь с неохотой принимают необходимость все согласовывать с КПРФ. Но реалии таковы, что если незарегистрированная организация не прикроется системной партией, то могут быстро возникнуть проблемы с государством. Для КПРФ и до СВО ЛФ был безусловно своим ресурсом, но после начала спецоперации стал еще и риском. А Удальцова хочет сохранить этот актив, чтобы действительно усилить свои позиции в глазах руководства партии», – подчеркнул Макаркин. →
Комментарий Бориса Макаренко:
Такое большинство образовалось, потому что Путин контролирует практически все значимые общественные повестки, полагает председатель правления «Центр политических технологий» Борис Макаренко. «Социально-экономическая в самых максимальных трактовках, это и патриотическая повестка, прогрессистская повестка», - добавил он. →