21/10/2017
Международные конфликты продолжают возникать, в том числе принимая форму войн, хотя некогда политикам представлялось, что в связи с появлением слишком разрушительного оружия войны на Земле закончатся. Оружие продолжает совершенствоваться, но это не приводит к прекращению конфликтов
Комментарий Алексея Макаркина:
Представление о том, что войн больше не будет, относится к началу 1990-х годов, когда рухнула социалистическая система, советский лагерь. Тогда казалось, что есть лишь несколько стран, с которыми, может, надо разобраться, - стран, которые не вписываются в общий строй. А все остальные в той или иной степени (разной, конечно, никто не говорил, что прямо завтра у всех будет демократия) двинутся пусть разными темпами, но примерно в одну сторону. Двинутся, потому что «свобода лучше несвободы», как говорил, в частности, Дмитрий Анатольевич Медведев.
Правда, уже тогда многие к теории о том, что демократия все побеждает, относились весьма сдержанно, но в целом что-то такое ожидалось. Здесь действовали определенные рациональные аргументы. Они сводились к тому, что людям стабильнее живется при понятных и демократичных правилах игры. И что страны демократии обладают большей «мягкой силой», например. Все это обсуждалось активно. Но дальше выяснилось несколько обстоятельств.
Есть такая формулировка: «Демократии с демократиями не воюют». Тут тоже есть свои исключения: есть, например, конфликты между странами, в которых президентов и парламенты регулярно выбирают (допустим, Перу и Эквадор). Но это какие-то старые территориальные конфликты, там не идут полноценные войны, а просто происходят какие-то перестрелки; они порой затухают на несколько десятилетий, потом возобновляются; да и к тому же это - Латинская Америка, особое дело. Словом, можно для себя найти объяснение того, почему иногда демократии стреляют друг в друга. Мол, это какие-то локальные события, не перерождающиеся в большие войны. То есть думали, что если на Земле будут одни демократии, то, может, и будут порой случаться какие-то отдельные недоразумения, связанные со старыми конфликтами, но не более того.
Что же получилось? Получилось, что, во-первых, экономический эффект от демократии не универсален. Где-то он велик, где-то - нет, причем во многих случаях эффект велик там, где есть какие-то другие факторы, кроме собственно регулярных всеобщих конкурентных выборов. Например, я думаю, что большую роль для стран Восточной Европы (которая очень хотела стать Центральной Европой) в 1990-е годы сыграл фактор Европейского союза. Там тоже было много разных соблазнов, и традиции там очень разные (далеко не всегда демократические, скорее - наоборот). Но желание быть в Европе, «вернуться в Европу», как они говорили, оказалось для элит этих стран сильнее, чем какие-либо другие амбиции. Оно было практически консенсусным. А если тебе хочется идти в Европу, ты должен хотя бы на время отложить какие-то территориальные споры. Если у тебя есть территориальные споры, тебя в Европу не возьмут.
Так что я бы не сказал, что проблемы полностью сняты - они время от времени проявляются. Но все это пришлось отложить, и сейчас в рамках Евросоюза нельзя поднять территориальный вопрос. Допустим, вопрос о Венгрии и Румынии, Германии и Чехии, Германии и Польше, Польше и Чехии. Эти конфликты пришлось если не забыть, то отложить на неопределенную перспективу - может, она настанет, а может, и нет. Равно как пришлось воздержаться от авторитарных действий. Тут тоже кое-что имело место: в Румынии, например, достаточно брутально шахтеры разбирались с оппозицией по просьбе новой власти в начале 1990-х. Но потом стало ясно, что если ты призываешь шахтеров на помощь, то ты в Европу попасть не можешь. Пришлось как-то меняться.
Однако получилось, что, с одной стороны, есть фактор так называемых «стран-изгоев». В свое время Джордж Буш-младший сказал, что есть Ирак, Иран и Северная Корея. Мол, если с этими тремя странами разберемся, то и будет ладно, все станет хорошо. Но в итоге «разобрались» только с Ираком. С военной точки зрения это было очень успешно: армия Саддама Хусейна была разгромлена в считанные недели. А дальше произошел не предсказывавшийся взрыв.
Ирак - страна с полным отсутствием опыта классической демократии и с разными конфессиями. И действия в ней привели к тому, что поменялась пирамида власти. Если раньше (что при королях, что при диктаторах) у власти стояли сунниты, община которых составляла 20% населения, то когда в Ирак пришли американцы и ввели демократию, «наверху» оказались шииты (которых в стране, условно говоря, 60%). Куда деваться суннитской элите, которая там привыкла править? Немалая часть офицеров распущенной армии пошла в ИГИЛ (группировка запрещена в РФ). Если бы не это, то ИГИЛ бы, наверно, было маленькой организацией, одной из многочисленных террористических группировок. А так они получили офицерский корпус. Потому что с суннитами стали вести себя фактически как с РСДРП в Германии в 1945 году.
Например, армия, где большинство офицерских должностей занимали сунниты, была распущена. Американцы как рассуждали? Мол, в 1945 году распустили нацистскую армию - и сейчас распускаем саддамовскую армию. Но то, что тут есть некоторые, мягко говоря, различия, от их понимания ушло. Все-таки в Германии не было суннитов и шиитов. А тут были, и достаточно большая община (Ирак-то - многомиллионная страна), не какой-то там узкий элитный слой, а большая община оказалась оскорблена, обижена и морально, и материально. И тогда офицеры-сунниты пошли в ИГИЛ.
Потому, конечно, американцы опомнились, начали договариваться с суннитами, пытаться привлечь их на свою сторону, выстраивать какие-то механизмы. Что-то из этого удалось, что-то - нет. Плюс когда американцы ушли, тогдашний шиитский премьер решил, что надо провести ревизию, что хватит договариваться с этими суннитами, они враги. К чему это привело, известно. Мосул был несколько лет под контролем ИГИЛа (его с такими трудностями выбивали из города!), ИГИЛ к Багдаду подходил. С этим при огромной американской поддержке смогли справиться, но проблема не ушла, сунниты до сих пор чувствуют себя ущемленными.
То есть выяснилось, что кое-где живут по другим правилам. Тем, где ценность идентичности, национальной, религиозной, важнее ценности свободы. Или, например, в условиях нелиберальной демократии возникает соблазн подавить какую-нибудь группу, которая раньше была у власти. Тогда меньшинство берет в руки автомат или что-то другое, посущественнее. Тоже проблема. Раньше такими проблемами славилась Африка, но она далеко и что там происходит, по сути, мало кому интересно. Мол, пусть сами разбираются. Вот сейчас подобная ситуация возникла на Ближнем Востоке.
Или вот, допустим, «арабская весна». Там, где речь шла о том, что надо выгнать коррумпированного правителя, все прошло более или менее спокойно - как, например, в Тунисе. А вот там, где кроме коррумпированного правителя была еще и идеология, где был правящий слой, основанный на ней, там случилась война, как в Ливии. И там Каддафи не захотел уходить. Потому что не только он был реально очень богатым человеком (который очень серьезно отличался от того молодого капитана, что свергал короля), но и была идеология. Соответственно, началась гражданская война, которая по сути страну разнесла за полгода.
И отсутствие каких-либо демократических традиций тоже сказалось. Все-таки в Тунисе что-то было: какой-то парламент, что-то такое. В Ливии же - вообще ничего. Так что началась война: с одной стороны светские власти, с другой - умеренные исламисты, с третьей - радикалы. Плюс фактор составного государства: Ливию ведь в свое время составили из трех частей. В результате в стране сейчас два центра влияния: Триполи и Бенгази. В Триполи - одно правительство, в Бенгази - другая власть.
Дальше - Сирия. Там ситуация еще похлеще, чем в Ираке, потому что там была привилегированной роль алавитов, да и страна тоже сконструированная. У алавитов до 1936 года была своя территория, свое квазигосударство. И если там вводить демократию большинства, то будет обратная ситуация по сравнению с Ираком. В Ираке у шиитов большинство, а в Сирии - у суннитов. И что тогда будет с алавитской общиной, можно себе представить. Потому что если шииты суннитов все же считают за мусульман, пусть неправильных, но мусульман, то сунниты алавитов за мусульман вообще не считают. Они считают, что это - опасные еретики с очень закрытым учением.
Поэтому как Асаду уходить? Он не только авторитарный президент, но еще и глава алавитской общины. Свою семью он может поместить в самолет, как это некогда сделал свергнутый тунисский президент, но алависткую общину он вместе с собой забрать не сможет! Соответственно, война.
И само шиитско-суннитское противостояние означает конфликт между Саудовской Аравией и Ираном. прямой войны между ними нет, но есть опосредованный конфликт. Та же Сирия, тот же Йемен - тоже люди воюют. Плюс в самом шиитском сообществе непростые отношения - оно не является сплоченным, единым. Это все тоже стимулирует противоречия и осложняет балансирование на грани, как это сейчас иногда с Катаром происходит.
МИД Украины заявил, что Киев готов договариваться с Москвой. 47news спросил политологов, когда ждать парламентеров и где тот круглый стол.
Комментарий Алексея Макаркина:- Как быстро и в каком направлении будут развиваться события, невозможно прогнозировать. Под одними и теми же словами может подразумеваться совершенно разное, - поделился мнением политолог, заместитель директора «Центра политических технологий» Алексей Макаркин . →
При отборе кандидатов будут искать баланс между новыми людьми и людьми с опытом После единого дня голосования 8 сентября «Единая Россия» приступит к подготовке к выборам в Государственную думу 2026 г., в том числе к обсуждению будущего списка кандидатов в депутаты. Об этом журналистам рассказал врио секретаря генсовета «Единой России» Владимир Якушев.
Комментарий Ростислава Туровского:Якушев, вероятно, проведет в партии аудит, который коснется многих вопросов – работы партии и ее региональных отделений на выборах, общественной и волонтерской деятельности, привлечения финансирования, работы фракции и ее взаимодействия с партийным руководством и т. д., предполагает вице-президент Центра политических технологий Ростислав Туровский. К выборам же 2026 г. важно будет избежать внутренних конфликтов и продемонстрировать консолидацию в партии, считает он: «Оппозиция вряд ли к думским выборам укрепится, поэтому единороссам бороться придется скорее за создание благоприятного имиджа и грамотный подбор кандидатов». →
«Зеленая» повестка и антиуглеродная риторика только усилится с выдвижением Камалы Харрис в кандидаты в президенты от демократов вместо Джо Байдена. Другой вопрос, хватит ли ей опыта, гибкости, харизмы и времени победить Д.Трампа.
Комментарий Алексея Макаркина:«Камала Харрис, скорее всего, продолжит эту политику не только потому, что сама является сторонницей ускоренного энергоперехода в целях экологии, но и поскольку это отвечает интересам и позиции ее избирателей», – добавил первый вице-президент Центра политических технологий Алексей Макаркин. →
21 июля действующий президент США Джо Байден объявил о выходе из президентской гонки. Он и другие члены Демократической партии поддержали кандидатуру вице-президента Камалы Харрис. Что нужно знать о новом конкуренте Дональда Трампа – в материале «Сноба».
Комментарий Бориса Макаренко:«Главное достоинство Камалы Харрис в том, что она не Трамп и не Байден. Человек другого поколения – считает кандидат политических наук, президент Центра политических технологий Борис Макаренко. – После неудачных дебатов в конце июня стало ясно, что Байден не сможет одержать победу на выборах, и партийная элита убедила его сняться с гонки. Конкурентов на вновь открывшуюся вакансию у Харрис практически нет. Вряд ли кто-то из демократической партии сможет раскрутиться и провести эффективную кампанию в такие сроки». →
Госдума начинает одобрять законопроекты об ужесточении миграционной политики и обсуждать новые. Но трещина в ее отношениях с главой Следственного комитета (СК) России Александром Бастрыкиным сохраняется. Например, спикер ГД Вячеслав Володин проигнорировал соответствующие инициативы СК, а там, похоже, их решили продвинуть с помощью уголовного дела о нападении мигрантов на депутата КПРФ Михаила Матвеева. В партии «НГ» заявили, что не будут пиариться на инциденте. И этот случай, наоборот, подхвачен националистами, у которых с коммунистами конфликт вокруг фигуры философа Ивана Ильина.
Комментарий Алексея Макаркина:Первый вице-президент Центра политических технологий Алексей Макаркин напомнил «НГ», что Матвеев для КПРФ не относится к тем, кого можно считать лидерами и даже главными спикерами партии. Это активный региональный депутат, оказавшийся в Госдуме, но не более того. Но есть еще несколько политических факторов, объясняющих, почему КПРФ не хочет активно поднимать антимигрантскую тему. →
Предвидя, что мартовские выборы не принесут действующему режиму неоспоримой победы, в Кремле заранее начали продумывать возможные варианты коалиционного правительства с участием представителей оппозиции. Кандидатуры называются любопытные.
Комментарий Алексея Макаркина:Вице-президент Центра политических технологий Алексей Макаркин считает, что власти пока не определились насчет того, стоит ли формировать именно коалиционное правительство. По его мнению, это будет понятно только после президентских выборов. →
Зампред Совета безопасности России Дмитрий Медведев в скором времени посетит Госдуму. Об этом сообщили «Ведомостям» три парламентария. Как стало известно от собеседников, бывший президент прибудет в нижнюю палату парламента 29 июля. Один из источников подчеркнул, что такая встреча у членов фракции «Единой России» будет впервые за долгое время.
Комментарий Ростислава Туровского:В первую очередь важна символическая процедура представления временно исполняющего обязанности секретаря генсовета единороссов Владимира Якушевана высоком уровне, предположил вице-президент Центра политических технологий Ростислав Туровский. По его мнению, назначение Якушева на этот пост было неожиданным. →
Такое мнение доминирует среди старшего поколения Большинство россиян (66%) готовы поддержать запрет на ношение никабов в общественных местах. Опрос был заказан вице-спикером Госдумы Владиславом Даванковым (»Новые люди») компании Russian Field: 28 мая депутат внес в нижнюю палату соответствующий законопроект. Каждый пятый (23%) опрошенный не поддержал бы такой запрет, 10% – затруднились ответить, 1% – отказался. При этом среди тех, кто потенциально поддержал бы запрет на ношение никабов (ответили «точно поддержал бы» и «скорее поддержал бы»), больше мужчин, чем женщин: 72% и 61% соответственно.
Комментарий Алексея Макаркина:Многие в принципе не отличают между собой хиджаб, бурку или никаб – это все для них неразличимая исламская одежда, отмечает первый вице-президент Центра политических технологий Алексей Макаркин. По его словам, для россиян старшего поколения может быть более знакомым слово «чадра» с культурной точки зрения из-за фильма «Белое солнце пустыни». «С одной стороны, такие результаты [опроса] могут быть связаны с вопросом безопасности: люди не знают и не понимают, кто одет в никаб. Для них это может быть и мужчина, и женщина, идентифицировать человека сложно», – пояснил Макаркин. Помимо этого у людей могут быть опасения из-за распространения исламской культуры и образа жизни, что непривычно для многих людей и вызывает диссонанс. Макаркин указал, что на этом фоне православные платки воспринимаются иначе. «То, что Россия – это многонациональная страна и традиции могут быть разные, этот аргумент эмоционально отвергается», – заключил эксперт. →
Если осенью этого года федеральный Центр действительно вернется к муниципальной реформе, то есть к закону о встраивании местного самоуправления (МСУ) в единую систему публичной власти, то это реанимирует и тот главный конфликт, из-за которого ситуация была заморожена. Ведь на самом деле законопроект сенатора Андрея Клишаса и депутата Павла Крашенинникова был остановлен в Госдуме после первого чтения не столько из-за начала СВО. А потому, что предполагает ликвидацию МСУ на уровне поселений, против чего были все партии и большинство регионов. Именно им предстоит принять на себя как расходы, так и политические последствия. Очищению земли от людей, к чему в итоге приведет реформа, теперь противостоят и консервативные силы. Вопрос в том, насколько власть дорожит их мнением, которое по другим поводам она обычно широко транслирует.
Комментарий Алексея Макаркина:Вице-президент Центра политических технологий Алексей Макаркин сказал «НГ»: «Позиция ультрапатриотов по возвращению на землю предсказуема, она свойственна им, как и другим консервативным силам, исторически. Это было и в СССР, когда был популярен писатель Валентин Распутин. Но стремление к деревенской жизни – это все идеология и ностальгия, они не имеют отношения к действиям». То есть в реальности у ультрапатриотов нет ни своих интересов в МСУ, ни своих политиков или кандидатов там, ни планов идти на такие выборы. «Да и с властью они предпочитают не конфликтовать, а достукиваться до нее, считая, что к ним могут прислушаться. Но на самом деле власть в последний раз слушала их при Горбачеве, когда они поднимали экологическую повестку. Поэтому политического противостояния не предвидится», – заявил Макаркин. →
В Петербурге тех участников муниципальных выборов, которые прорываются на этап регистрации, встречают неприятности. В КПРФ и «Яблоке» жалуются на массовый недопуск их представителей. Наиболее распространенная причина – это якобы неправильно проведенные этими партиями конференции по выдвижению кандидатов. Городские власти буквально выметают оппозиционеров с «земли». По мнению экспертов, дело не столько в особенностях питерского климата, сколько в изменениях политической атмосферы во всей стране.
Комментарий Алексея Макаркина:Вице-президент Центра политических технологий Алексей Макаркин сказал «НГ», что дело, конечно, не в климате Северной столицы, ведь в 80-е и 90-е годы это был тот же самый город, а «в политическом климате, который изменился тотально во всей стране». Пять-семь лет назад было принято считаться с оппозицией, «были приняты разные с ней политические игры, но теперь произошло упрощение политического процесса». Так что сейчас на первый план вместо «конкурентности, открытости и легитимности» вышли «безопасность, предсказуемость и контролируемость». По словам эксперта, «Петербург – это и военно-промышленный город, и вторая столица страны, а тот факт, что с его губернатором президент встречается за последние три месяца три раза, лишь подчеркивает его статус государева человека». →